СЕВЕРНАЯ СТОЛИЦА #9(9) 16—22 сентября 1994 года, с. 9.
ГОРОД
Прогулки по городу—нетрадиционные маршруты
Про гулкий
Петербург
Константин Севастьянов-- специально для "Северной столицы"
В этих прогулках вас подстерегают неожиданности, будьте внимательны. Не обязательно это злодей, хулиган, наркоман или приставучий алкоголик. Может быть, вы увидите голубя на вертикальном взлёте из "колодца", словно чью-то устремившуюся к небу душу. Может быть, услышите из раскрытых окон неожиданно согревшую вас мелодию, необязательно громкую, но гулкую, хорошо слышную вашему сердцу. Может быть, вы найдёте и поймёте безнадёжно пробивающийся сквозь асфальт пучок травы. Может, быть днём незнакомый человек улыбнётся вам во дворе, а ночью на гигантской чёрной стене вспыхнет для вас единственное окно. Мало ли ещё чего: красивого, опасного, светлого, мимолётного, вечного вы встретите на этом пути, если будете внимательны. Случай-- великая вещь, вам повезёт.
Тишина
Шагаю от "Горьковской" под крышами Каменноостровского. Напротив Александровского лицея сворачиваю под арку. Под старый закрашенный фонарь на цепях, в уходящий дугой сумрак. Здесь начинается квартал одиннадцати нумерованных дворов.
Утренние эти дворы пусты, звуки шагов гулко отражаются от стен, множатся, так что кажется, что идёшь ты здесь не один. Ни о чём не думаешь, слушаешь тишину. В окнах вспыхивают, время от времени, и гаснут трели будильников. Кто-то кашляет, гремит чайником. Зааплодировал крыльями голубь под крышей, зацокал коготками по жестяному подоконнику, заворковал под лучами солнца. У города своя утренняя тишина, не хуже лесной.
Перехожу из одного двора в другой. Иду сквозь стены, через чёрные провалы арок. Из 4-го двора хорошо видны опутанные колючей проволокой кирпичные уступы. В пасмурную погоду они кажутся мне тюрьмой, замком, нагромождением скал. Нет только бушующего у подножия моря. Вместо него-- каменный лабиринт дворов.
Блуждаю по дворам. В глухом одиннадцатом, на стене, поверх матерщины и рож, крупно выведено мелом:
ВОЛОДЯ ВЫСОЦКИЙ ОСТАВИЛ В ЖИЗНИ ЯРКУЮ ЧЕРТУ...
Уже десять лет, как написано, а всё не смоет дождями.
Огромный и такой же глухой треугольник 9-го двора наводит тоску... Выхожу на улицу. Кронверкская, Б. Пушкарская, Ординарная, Большой проспект. Я знаю, что мне нужно после тоскливого двора #9, вхожу в парадную 90-го дома на Большом, поднимаюсь по лестнице. На последнем этаже открываю двойные двери, оказываюсь на просторном балконе над эркером. Я под крышей, ещё немного—и до неё можно было бы дотянуться рукой. Направо-- уходящее вдаль, к Тучкову мосту, ущелье Большого проспекта, напротив-- ослепленные солнцем крыши, слева, за пл. Льва Толстого—башни, профили скульптурных небожителей на кромках фасада. Мир иной.
У "пяти углов"
Часам к одиннадцати вдруг обнаруживаешь себя у "пяти углов". Пять углов, как пять умов-советчиков по вопросу "куда идти?". Выбираю Фонтанку, иду по залитой солнцем улице Ломоносова. Вовсю снуют прохожие. Опять хочется свернуть с этого прочерченного кем-то канала суеты. Переходишь улицу, втягиваешься в подворотню дома 14. Первый двор, маленький, тёмный, за ним—второй, просторный. Здесь гаражи, авторемонт, деловая жизнь, здесь полно машин—здоровых, больных, мёртвых. В левом углу двора неожиданно открывается проход через низкую пешеходную арку. Если пройти её сходу, быстрым шагом, оказываешься в
тупике. Дом буквой "Т" и длинный кирпичный забор. Прямо из забора вдруг высовывается голова чёрной кошки. (Никакой мистики, там в заборе—дыра). Но если быть внимательным, то сразу после арки обнаруживаешь по левую руку сквозной проход через дом. Идёшь по нему, он выводит в небольшой двор с выщербленной мордой льва на стене. Испытанный временем лев сторожит клумбу в обрамлении мотоциклетной покрышки. Место знакомое—задний двор дома Елисеевых на Фонтанке, 64. Через парадный двор, по вымощенному брусчаткой проезду под аркой выбираешься на Фонтанку, сворачиваешь направо, в подъезд.Здесь прохлада, лепные грифоны на стенах и чугунные—в решётках лестничных перил. Здесь мир цветной—в арочных окнах, на ступенях и стенах, облитых красными, жёлтыми, зелёными бликами витражей, здесь "Коля, я люблю тебя" на пыльном стекле. Здесь в это веришь и не судишь строго.
Страна Аркадия
На Невском, 104 невольно вспоминаю о топониме "пять углов". Передо мной—перспектива пяти нанизанных на одну линию арок, не такой уж частый случай. Пять сквозных арок—это уже путь. Может, в счастливую страну Аркадию?
Арки—одна за другой, аккорд за аккордом—ведут в глубину квартала. День давно перевалил за полдень, солнце смягчилось, лежит бархатными пятнами на зелени. Последний двор заканчивается низкой кирпичной стеной, в ней, словно ступени,— выемки. Здесь ко мне присоединяется семья мусорокопателей: муж, жена и маленький мальчик—они без труда преодолевают забор, мать—с ребёнком на руках. Мы лезем в дырку в железном листе, выбираемся на широкую
трубу, сползаем с неё на землю. Я оставляю их со своими заботами, иду дальше вдоль трубы, она выводит меня на улицу Восстания. И снова старый знакомый—дом 19 по Восстания, дом Бадаева. С мозаичными панно по фасаду, с огромными лепными розами над крышей. Так и тянет зайти в центральный подъезд под стражу лепных пегасов над входом. И я пересекаю улицу, вхожу, привыкаю к темноте. Здесь вечерний плодоносящий сад ваулинской керамики на стенах, и лебеди в озёрах, и парусники с полными парусами в морях, здесь танцующие лепные грации и щебечущие с потолка птицы. Здесь, где-то неподалёку, под аркой тишины, скачет на белом коне девушка в белой мантии.(Продолжение следует)
Фото Александра Филиппова
(сосканировано прямо из газеты)